Сколько держат в искусственной коме при коронавирусе

Раньше, может быть, действительно о врачах такое мнение складывалось как о людях, которые приходят утром на работу и зарабатывают деньги, и ведь действительно это – профессия. Но вот сейчас люди поняли, что ковид – это серьезная угроза. Это угроза не только тебе, это угроза твоей семье. У нас есть случаи, когда целые семьи лежат в одной палате. У нас есть случаи, когда с детьми лежат. К сожалению, у нас есть случаи, когда погибают несколько человек из семьи сразу.

Уровень доверия сейчас очень высокий. Мне даже не стыдно сейчас во многих компаниях говорить, что я врач. Вот это, наверное, здорово.

– А раньше было стыдно?

– Нет, не стыдно. Но раньше, когда я говорил, что я врач, люди сразу думали: «А, ну конечно, это очень хорошо оплачиваемая работа. Вы очень, наверное, хорошо живете. Стяжатели…» Ну по-разному в прессе описывали отношение к современному врачу.

Но врач год назад, я не хочу только о врачах говорить – медицинский работник, врач год назад и врач сегодня – это уровень совсем другой. И уважение другое… Не хочется благодарить ковид ни за что, к сожалению, ковид очень много унес жизней, очень много причинил инвалидностей. Но все-таки благодаря ковиду люди поняли, что эпидемия – это очень страшно.

– Александр Анатольевич, расскажите о первых пациентах с коронавирусом, которые начали попадать в реанимацию. Когда пришло осознание того, что это серьезное и опасное заболевание?

– Многие знают, а многие еще нет: первые больные с коронавирусной инфекцией в России появились именно в Казани. Это было 23 февраля 2020 года. Это всем известный круизный лайнер Diamond Princess. Но тогда у всех пациентов, которые здесь у нас лечились, не было тяжелых и крайне тяжелых форм.

Первые пациенты – первые ласточки у нас появились в марте прошлого года. Как говорится, первым всегда тяжело. Первые, кто у нас принял этот удар – первых пациентов, это Республиканская инфекционная больница. Я увидел первого пациента с ковидом 23 марта, это был крайне тяжелый пациент, который очутился в реанимации.

И первые реаниматологи, которые зашли в «красную зону», это были реаниматологи Республиканской инфекционной больницы. Я их тогда узнал всех по именам, времени сейчас не хватит, чтобы всех назвать, но первым был Булат Шамилевич Фаткуллин – заведующий реанимацией инфекционной больницы. Он был первым, зашедшим в «грязную зону», увидевшим первого пациента с коронавирусом, а потом они пошли… потом их стало десятки…

Мы ведь и раньше умели лечить пневмонию. У нас был печальный опыт 2009 года – свиной грипп, тогда было большое количество пациентов. И самый тяжелый симптом тяжелого пациента, будь то коронавирус или другая инфекция, – это дыхательная недостаточность. Дыхательная недостаточность – это всегда показатель к реанимации.

Мы умели раньше лечить пневмонию, у нас были аппараты ИВЛ, у нас были медикаменты, антибиотики, но коронавирус когда пришел, первое время мы не понимали, с чем будем иметь дело. Вот это чувство неопределенности у реаниматологов было.

Когда Ухань, Китай начали рапортовать о том, что уже три месяца у них эпидемия идет на спад, они опубликовали первый опыт. Это такой фолиант, он мне очень нравится, он до сих пор у меня на столе. Это своего рода Библия, которая до нас дошла в переводе.

Сегодня мы имеем уже десять версий клинических рекомендаций в России, одиннадцатая на подходе, выйдет в ближайшее время. А на тот момент не было ни одной. Поэтому реаниматологи, которые первыми вошли в «красную зону», которые первыми увидели этих пациентов, вот им пришлось, наверное, труднее всего, и большой им поклон. Это действительно были герои.

Сейчас уже никто не считает геройством ходить на работу в инфекционный госпиталь, надевать костюм. Костюмы сейчас – легкие, облегченные, современные – нам покупает правительство, а тогда это были костюмы – через 15 минут ты в них потеешь, а через полчаса тебе тяжело в них дышать. Они умудрялись надевать их по три часа. У нас были реаниматологи, которые ставили своеобразные рекорды, они не снимали костюм по 10 часов.

– Их самих потом реанимировать не приходилось?

– Не приходилось. Но легкое чувство удушья ощущалось. Мы же с вами вдыхаем кислород, выдыхаем углекислый газ, а когда ты в маске, в респираторе и в костюме, углекислый газ затруднительно покидает твой костюм, и ты им все-таки немного дышишь.

– Как строилась работа с реаниматологами – не было ли им страшно на пороге пандемии? Сталкивались ли с отказами коллег работать с такими пациентами?

– Мне неизвестны случаи отказов. Я же работаю заместителем ответственного Центрального округа по вопросам реанимации. Моя была задача, которую поставил Минздрав, замминистра Владимир Владимирович Жаворонков, – наладить взаимодействие, а также максимально предоставить всем информацию, тот опыт, который начал появляться из Уханя, из Европы, максимально быстро сформировать протоколы, пока нет официальных.

Случаи отказа мне неизвестны. У нас реаниматологи вообще мало чего боятся, по-моему, не только в республике, вообще в России и в мире. Потому что реаниматолог – это тот человек, который, выбирая профессию, понимает, что здесь важна быстрота реакции. Быстро оценил, быстро измерил, быстро сделал.

А когда ты начинаешь чего-то бояться… Это был не страх, это было чувство неопределенности. Мы не знали, сколько этих пациентов нам придется принять, мы не знали, чем особенным мы этих пациентов будем лечить. Тем, чего у нас нет, или, наоборот, тем, что у нас есть.

Не было схем и протоколов – вот это было трудно. Но реаниматолог умел работать на аппарате ИВЛ, реаниматолог умел поддерживать жизненные системы организма, которые пострадали или были утрачены, это мы и раньше умели. Мы не знали, сколько будет тянуться это заболевание, мы не знали, какие будут волны, какие будут этапы течения. Это порождало некоторое чувство неопределенности, но не страха. Реаниматологи не боятся, боятся другие врачи.

– Почему вы вообще решили стать реаниматологом?

– Я очень нетерпелив – это не очень хорошее чувство, я пытаюсь с ним всю жизнь бороться, хочется быстрый эффект увидеть. Хочется ввести препарат и увидеть. Как говорится, «эффект на игле», хочется что-то сделать – и пациент у тебя выздоравливает.

Некоторые заболевания, хоть что делай, текут неделю-две, может, три, а у реаниматолога быстро. Хочется быстро видеть эффект от своих действий. Может быть, поэтому я решил выбрать эту специальность, потому что я нетерпеливый.

– В реанимации работать проще или сложнее, чем в обычном отделении?

– Я всегда говорил, что в реанимации работать проще, потому что на реанимацию работает вся больница. Все тяжелые и крайне тяжелые пациенты лежат в одном месте. Все главврачи ведущих клиник в Татарстане начинают свой обход с реанимации.

На них работают все – диагностические, хирургические, терапевтические службы, консультанты, профессора, кафедры. На мой взгляд, работа реанимации не отличается от работы профильного отделения. Я не идеализирую реаниматологов. Я вообще против личности, я считаю, что роль личности в современной медицине XXI века сильно преувеличена. Работает система, команда.

Почему мы на сегодняшний день пытаемся внедрять у себя систему менеджмента качества и безопасности в России? Появилась система ИСО 9001, появилось практическое руководство Росздравнадзора – все эти системы направлены на то, чтобы избежать рисков, чтобы от одного человека в реанимации жизнь пациента не зависела, будь то врач, медсестра, младший медработник.

Поэтому работает система. Система выстроена таким образом, что реаниматолог один на один с пациентом остается крайне редко.

– Никогда не чувствовали себя своего рода Хароном?

 – Нет, никогда не чувствовал. Харон – это все-таки персонаж, который перевозит души через реку Стикс за деньги. Раз уж вы цитируете Данте… «Земной свой путь пройдя наполовину, я очутился в сумрачном лесу…»

И там человеку встретился Вергилий, помните? Поэт римский, который был просто проводником.

Вот «сумрачный лес» – когда человек попадает в реанимацию, атмосфера крайне нехорошая: человек изолирован, он не видит своих родных и близких.

Вот реаниматолог здесь выполняет роль не проводника, реаниматолог здесь человек, который пытается поддержать пациента перед тем, как он вернется обратно в привычную жизнь, перед тем, как он в палату уйдет. Он еще будет болеть, но угроза жизни уже минует.

Этот пациент вернется в профильное отделение, где его встретят родные, где его встретят врачи, медсестры, где ему будет разрешено вставать, ходить.

Поэтому не Харон. Харон все-таки души умерших провожает на тот берег.

– Действительно ли, если человек не хочет жить, медицина бессильна?

– Нет, не согласен с вами. У человека в природе его заложено желание жить, человек рожден с чувством страха смерти. Если человек высказывает попытки суицидальные или, например, в реанимации видно всегда этих пациентов, у которых опускаются руки, которые не хотят бороться, то это психически больной человек, ему нужна помощь – ему нужны психотерапевт, психоневролог, может быть, психиатр.

Но если человек не хочет жить, значит, это твоя вина. Значит, ты не обеспечил человека нужным ему специалистом в данный момент.

Сегодня в штате любой больницы есть психотерапевты, они приходят к нам в реанимации, занимаются с пациентом, они с ним общаются, они что-то рисуют там – я один раз видел. Я видел, как пациенты после психотерапевтов плачут в палате – эмоции, эмоции, эмоции...

А когда человек безэмоционально лежит и, как вы говорите, не хочет жить – это не бессилие медицины, это значит, мы что-то не сделали.

– А если человек находится в состоянии комы и нет возможности пригласить специалиста?

– В коме с человеком невозможно работать психотерапевту, в коме с человеком надо работать реаниматологу. Самое главное, что в коме человек остается человеком. Пока он в коме, с ним нужно так работать, чтобы реабилитационный его потенциал был высоким. Чтобы человек, выйдя из комы, не рассказывал: «Ребята, пока я был в коме, у меня возникли пролежни. Я всё слышал, вы при мне говорили, обсуждали меня, ругались»…

Кома – это утрата сознания, она временная. Многие люди потом, когда возвращаются из комы, рассказывают: «Вы знаете, а я все слышал. Я слышал, как вы подходили утром, меня обсуждали».

Поэтому мы всегда просим персонал рядом с человеком в коматозном состоянии лишнего не говорить. Относиться к нему как к человеку, который просто спит.

– Вы, заходя в палату с человеком в коме, разговариваете с ним?

– Мы здороваемся с ними. Стараемся, чтобы разговаривал с ними средний медперсонал. Мы очень хотим, чтобы родственники этих пациентов навещали в реанимации и общались с ними.

Родственники здорово общаются с людьми в коме. Они им наушники приносят, пациенты музыку слушают. Мы постоянно видим в реанимации людей в коме с наушниками.

Мы даже предлагаем родственникам узнать музыкальные предпочтения пациента. Кто-то татарскую эстраду любит, кто-то релаксирующую музыку. У нас были пациенты, которые рок слушают, мы им ставили рок.

– Ваше мнение, родственники в реанимации – польза или лишнее?

– Очень интересный вопрос. До сих пор он в России юридически не решен, к сожалению.

Кроме письма Минздрава, которое последовало после встречи Общественного совета – господин Хабенский поднял этот вопрос.

Он сказал: «Уважаемый Владимир Владимирович, разрешите все-таки мамам, родителям в реанимацию к своим детям заходить».

Мы пошли дальше – мы подумали, почему бы нам не разрешить ко всем заходить. Минздрав нам направил информационное письмо, где четко обозначил регламент и сказал – на усмотрение руководителя, сделайте, пожалуйста, доступ.

И мы стали пускать. Во многих клиниках мы разработали такие алгоритмы – протоколы посещений. Но мы хотим дальше пойти. Мы хотим, чтобы это были протоколы пребывания, как за рубежом. Родственник – не враг.

Многие реаниматологи, медсестры не любили, когда родственники в реанимации, долго шло отторжение: «Не пускайте к нам никого, они мешают нам работать! Родственники потом еще больше начинают жаловаться – видите, у него сейчас подушка промокла, его надо сейчас насухо вытереть, видите, у него нога затекла».

Сейчас ситуация изменилась. У нас есть клиники-лидеры – РКБ, ДРКБ: родственники могут пребывать в реанимации весь день. Единственный минус, скорее для самих родственников, – к сожалению, наши больницы так устроены, что нет условий для пребывания родных. Нам нужно в реанимации иметь отдельную комнату для родственников, нужен душ для них, средства санитарно-гигиенической защиты, надо их где-то кормить.

Поэтому, когда мы смотрим по телевизору в сериале «Доктор Хаус», например, когда родственники спят в кресле рядом с пациентом, понимаем, что, к сожалению, не во всех клиниках у нас есть такая возможность. Думаю, она будет.

Безусловно, родственники нужны, они помогают. Многие пациенты, выписываясь из реанимации, говорят: «Самое тяжелое – это изоляция. Я не вижу телевизор, я не слышу музыку, я даже часов не вижу». Мы сейчас начинаем с того, что давайте в реанимации часы повесим, чтобы пациент проснулся и увидел, какой сегодня день и сколько времени, чтобы начал ориентироваться в пространстве.

Книги разрешаем, книги читают пациенты. Есть пациенты на ИВЛ, которые читают книгу.

Считаю, что родственники должны быть на твоей стороне, надо привлекать их активно. В этом направлении республика делает хорошие шаги. К сожалению, сейчас ковид. Очень хочется привлекать родственников в реанимации к пациентам с ковидом, но есть санитарно-эпидемиологические запреты. Есть случаи, когда болеют муж с женой, тогда мы их кладем в одну палату. Менее больной родственник, сын, например, я недавно видел, он ухаживает за отцом.

Телевизор хочется повесить, – повесим.

– Можете вспомнить случай, когда именно родственник помог выйти из комы пациенту?

– Много таких случаев у любого реаниматолога. Кома может длиться несколько дней, а может продолжаться недели. Когда человек в коме, ему, может, даже уже лекарства не нужны какие-то особенные, ему нужно просто время и хороший уход. Вот хороший уход мы можем обеспечить только отчасти. А вот хороший уход, заботу, реабилитацию может обеспечить родственник, который находится рядом.

Я видел случай, когда мы уже отчаялись даже, – были пациенты, у которых были тяжелые поражения головного мозга, а родственники говорили: «Нет, что вы, доктор, все будет нормально. Я вот сегодня видел, она пошевелилась. Я ей говорю что-то – она реагирует». Мы думаем, вдруг они выдают желаемое за действительное, но проходит неделя-две – пациент открывает глаза.

– Из вашей практики самое длительное время в коме, после которого человек пришел в сознание, пусть неполное?

– Разные были случаи, больше месяца в коме, бывало, проводили пациенты.

Человек после травмы, например, может быстро уйти в кому, а выход из нее длительный. Человек порой учится заново читать и писать, на это уходят иногда месяцы. Были случаи, когда мы ставили диагноз хронического поражения мозга, хронического вегетативного состояния, но спустя несколько месяцев человек приходил в себя – родственники творят чудеса, и время, и Бог…

Реаниматологи не боги, они простые врачи.

– А вы верующий человек?

– Да.

– Всегда были верующим или это профессия вас изменила?

– Нет, я всегда был верующим, до профессии. Я знаю много своих коллег, которые говорят – мы не задумываемся, ходим в церковь, в мечеть.

К вопросу, кто лучший реаниматолог – женщина или мужчина. Лучшие реаниматологи, на мой взгляд, пусть не обижаются мужчины, – это женщины. У них эмпатии больше, сопереживания больше.

Мы разговаривали на днях с казахстанскими коллегами, мы с ними познакомились летом, когда ездили в Казахстан по поручению Президента.  Они мне звонят и плачут – умер пациент от коронавируса. Я спрашиваю: «Ну неужели вы еще не привыкли?» Говорят: «Вы знаете, мы так привязались к этому пациенту. Просто было так обидно проиграть эту битву».

Мы стараемся наши переживания не показывать пациентам, не показывать и коллегам. Но знаю, что многие врачи, уходя домой, очень переживают неудачи, что не получилось что-то. Женщины больше переживают, они, наверное, так устроены (улыбается). Мужчины кажутся такими суровыми, а на самом деле нет, они так же будут переживать, будут где-то даже плакать. Как, например, после фильма «Титаник» или «Хатико». Многие плачут, просто не говорят об этом.

Но без эмпатии невозможно работать в реанимации. Ты перестаешь быть врачом, ты становишься просто механическим человеком, который просто пришел, быстро что-то поделал руками и побежал домой.

– Чувствовали ли вы божественное вмешательство во время лечения своих пациентов?

– Человек не становится верующим в реанимации, чаще всего они такими уже приходят – это из семьи, воспитание. Но иногда мы чувствуем, что не мы это делаем. Мы иногда чему-то не мешаем, мы иногда что-то помогаем человеку переждать. Многие вещи дарит Бог, Аллах, не мы.

И когда некоторые «шутят», говоря, что вы, реаниматологи, делаете богонеугодное дело тем, что человеку не даете умереть, мне хочется сказать – это неправда!

Человек умрет, о дне том и дате не знает никто, говорится в Библии, человек умрет в свое время. Но он к тебе попадает потому, что он болен, потому что он проходит через какие-то испытания, и не врачу решать, кому жить, а кому не жить.

До сих пор в России закон об эвтаназии не принят. И я думаю, в ближайшее время не будет принят. Это убийство, это уголовное деяние, причинение смерти пациенту.

Есть ведь случаи, когда мы все опускаем руки, даже мы можем опускать руки, а пациент потом выживает, чудесным образом возвращается.

– Иногда в реанимации люди находятся в сознании (в ковид-госпитале было так). Что самое страшное вы слышали от больных, которые лежали в отделении реанимации?

– Первое, что я всегда не готов слышать в реанимации, – это стоны и боль. Самая главная задача реаниматолога – обезболить человека. Не могут лежать пациенты и жаловаться на боль.

О чем вообще говорят пациенты в реанимации – всё зависит от степени утраты ими сознания или степени причинения им вреда болезнью или травмой. Есть пациенты очень веселые, они сохраняют чувство юмора, с ними приятно шутить. Чаще это особенно пожилые люди, они иногда философски относятся вообще к медицине, они быстро выздоравливают.

Есть пациенты, которые жалуются на то, что им невыносимо, когда они находятся в этой изоляции. Есть люди, которые жалуются, что им мешает сосед по палате уснуть, к сожалению, мы не можем на сегодняшний день сделать все реанимационные палаты одноместными. Такое только в кино бывает, поверьте. За рубежом, в Европе эти палаты трех-, четырехместные.

Самое страшное, что неприятно слышать, если пациент уже перевелся из реанимации и потом рассказывает, что в отделении где-то на него прикрикнули, где-то его оскорбили, где-то к нему вовремя не подошли и просто банально воды не дали попить. Вот это неприятно слышать.

Очень неприятно, когда человек, выйдя из реанимации, отзывается о ней плохо. Они не говорят, что было совсем плохо, но были моменты, когда, к сожалению, не уделили должного внимания. Мы с этим стараемся бороться.

– История из ковид-госпиталя: разговаривала с женщиной, которая перевелась из отделения реанимации, и она рассказала, что пока она находилась в таком непонятном для себя состоянии – в полуобморочном, как она говорила, ей казалось, что смерть ходила рядом с ней, но прошла мимо. Вы такие истории слышали?

– Я не слышал лично такие истории. Но я много их слышал с экрана телевизора, когда люди говорят, что они видели какие-то тоннели, какой-то свет в конце тоннеля. Вообще тоннель никто не видел, у Данте в «Божественной комедии» с точки зрения католичества показывается загробная жизнь.

Никогда не видел пациентов, которые рассказывали бы мне после перенесенной, например, клинической смерти, что они там видели. Почему? Потому что мы считаем, когда у человека возникает клиническая смерть, она возникает всегда на гипоксии, а гипоксия – это недостаток кислорода, который испытывает и мозг.

И наша традиционная точка зрения, я сейчас за священнослужителей не говорю, я о традиционной медицине, представителем которой являюсь, все-таки у человека возникает помрачение сознания, у него могут возникать галлюцинации. У человека пять органов чувств, вот сколько чувств, столько и галлюцинаций: зрительные, осязательные, обонятельные, слуховые.

Я не слышал таких разговоров. Очень редко кто из реаниматологов может похвастаться тем, что пациент у него умер – клиническую смерть перенес – и он провел ему комплекс классической сердечно-легочной реанимации, как в кино. Ведь только в кино люди после сердечно-легочной реанимации глаза открывают, и в этот момент они целуются и хеппи-энд счастливый.

Человек после клинической реанимации никогда с вами целоваться не будет. Он не будет никогда в сознании, он будет в коме пребывать. Потом он долго будет из нее выходить и, возможно, выживет, многие вещи память стирает.

Почему люди с черепно-мозговой травмой, например, не помнят предшествующие события и то, что было после них. Мы называем это умным словом «амнезия».

Потому что это, на мой взгляд, защитная реакция организма – он стирает ненужные вещи. Многие люди не помнят, как в реанимации лежали. Они вспоминают потом, когда они уже в себя пришли, стали узнавать врача, медсестру, родственников, а некоторые моменты стираются из памяти.

Организм не хочет помнить этот сумрачный лес по Вергилию, по Данте, его лучше стереть из памяти, не надо человеку помнить плохое, пусть он помнит хорошее.

Я не слышал таких чудесных историй про свет в конце тоннеля. В кино видел – да, слышал – там рассказывают, но в кино, еще раз повторю, люди работают 30 минут, человек встает, дышит, и они дальше идут мир спасать.

– Вы, когда такие фильмы видите, вам забавно?

– Забавно, очень интересно. Я хочу, чтобы все понимали, что «Доктор Хаус» – это медицинский детектив. Это очень хорошая группа режиссеров, которая сделала так, что есть какая-то болезнь в этой серии и надо разгадать преступника – возбудителя этой болезни.

В жизни не так, но все равно интересно смотреть, потому что очень хорошие консультанты у фильма, очень много можно узнать интересного и правдивого из историй про медицину.

– Пациенты никогда вам не рассказывают: «Вот я в кино видел, почему у вас не так?» – не бывает такого?

– К сожалению, да. У нас количество жалоб по итогам прошлого года снизилось, потому что кредит доверия, Covid-19 тут несколько помог, количество жалоб за 2020 год значительно снизилось. Но люди все-таки сравнивают, кто-то сталкивается с медициной европейской, кто-то – с американской.

Модели у нас разные абсолютно, сравнивать их невозможно. Я представитель советской школы, родился в СССР. Вспомните, какие тогда были медицинские учреждения и сейчас – небо и земля. У нас сейчас такое оборудование есть, такие больницы. Мы Республиканскую инфекционную больницу за сто дней построили – удивительно. За сто дней на моих глазах, я ездил каждое утро мимо, а она строилась.

А людям все равно хочется, чтобы было еще лучше, и они нас подстегивают и стимулируют. Медицина будет и дальше развиваться в направлении того, что пока человек не доволен, всегда можно будет что-то исправить.

– Мы говорили о мультидисциплинарной бригаде, но все-таки, когда от тебя зависит жизнь человека, работать тяжелее?

– Мне – нет, мне интереснее работать, когда от меня что-то зависит. Я еще раз повторюсь, что работает не человек. У нас были свои Пироговы, у нас был Войно-Ясенецкий, были Вишневский и Давыдовский. У нас очень много имен, личностей, которые сделали очень много в медицине в XIX–XX веках.

В XXI веке уже работают команды, работает система.  Сейчас идет мощное информационное оснащение, роботизированная медицина выступает. От одного человека жизнь пациента не должна зависеть, и поэтому не тяжелее. Тяжелее работать в любом отделении, если ты пришел работать и работаешь честно.

Если в реанимацию сегодня не выйдет ни одна санитарка, то на несколько часов реанимация встанет. Если не выйдет сегодня на пост одна из медсестер и не будет замены, реанимация встанет. Пациенты сразу начнут страдать, поэтому роль личности преувеличена в современной медицине очень сильно.

– Как вы считаете, в Татарстане сейчас достаточно реаниматологов? И как оцениваете уровень их подготовки?

– В Татарстане на сегодняшний день есть клиники, в которых укомплектованность меньше 70%, но мы закрываем ее за счет совмещения, у нас врачи или замещают, или совмещают.

Но во временных инфекционных госпиталях, которые мы развернули по всей республике, у нас реаниматологи есть везде. Да их достаточное количество.

В свое время, это был 2008 год, ситуация была близка к некоторой критической точке, когда крупные клиники Республики Татарстан сказали, что у них есть острая нехватка врачей анестезиологов-реаниматологов. Внедрили ряд программ, одна из них решилась тогда благодаря министру здравоохранения Айрату Фаррахову и Минтимеру Шаймиеву.

Они решили эту проблему так, что разрешили нам стимулировать оплату труда реаниматологам за счет коек – какую-то часть от каждой койки в реанимации нам разрешают использовать в качестве заработной платы. И тогда очень много в отрасль пришло реаниматологов, очень много. На сегодняшний день средняя зарплата реаниматологов, поверьте, в республике достаточно высокая.

Я думаю, никто еще не жаловался из реаниматологов, кто работает в инфекционных госпиталях, что они мало получают. У нас некоторые медсестры в ВИГах получают больше, чем врачи не в ВИГах.

Реаниматологи идут и будут приходить, дефицит некоторый есть. Наверное, в районах, в сельской медицине, в центральных районных больницах хочется иметь побольше реаниматологов.

А что касается квалификации, вообще медицина очень ступенчато развивается, она всегда пульсообразна – война взрывов: война, бедствия, эпидемия всегда стимулировали медицину, после них всегда шел ряд открытий, ряд толчков, и медицина начинала развиваться. 

Вы же помните, первый антибиотик – пенициллин был применен во время Великой Отечественной войны. Covid-19 в данной ситуации будет тоже мощным толчком, особенно в развитии реанимации, потому что до коронавируса мы некоторые виды дыхательной недостаточности лечили достаточно радикально – сразу брали трубку, вставляли ее в горло и подключали человека к искусственной вентиляции легких. Covid-19 нас научил некоторому ступенчатому подходу.

Весь мир на сегодняшний день следует понятию «неинвазивно». Оно появилось давно, но многие реаниматологи о нем не знали, – не надо проникать, разрезать, что-то вставлять. Неинвазивная вентиляция легких на сегодняшний день получила самое большое распространение, такого никогда не было.

В лекарственной терапии, поверьте, в современной медицине сделать революцию лекарством на сегодняшний день невозможно. Чтобы выпустить один новый антибиотик, нужны несколько лет, к этому антибиотику эта бактерия быстро привыкнет, и надо будет искать новый.

Технологии работают, нужно менять подходы – не стоять на месте, нужно бежать, как Алиса в Стране чудес: чтобы стоять на месте, я должен быстро двигаться вперед, а чтобы хотя бы идти, нужно еще быстрее бежать. Вот Covid-19 немного подтолкнул реанимацию, пульмонологию, терапию инфекционных болезней.

На сегодняшний день у нас есть врачи, которые не по своим специальностям в инфекционных госпиталях работают: хирурги, травматологи – великолепные специалисты, они столько не видели за всю жизнь, сколько за этот год увидели. Они теперь знают, как использовать кислородотерапию, как пациента переворачивать на живот.

Вы, наверное, видели в инфекционном госпитале, как пациенты лежат на животе. До 2020 года это было в Татарстане не очень распространено, поверьте. Вентилировать пациента на боку, на спине мы всегда умели, но на живот все-таки многие клиники боялись переворачивать больных. Сейчас этот способ основной: на спине тяжелый коронавирус не вылечишь – это зло.

Препаратов лекарственных много. На сегодняшний день ни один препарат, который используется для лечения новой коронавирусной инфекции, не придуман в том году, они были известны давно. Просто открываются новые ниши, второе дыхание даем некоторым препаратам, они помогают.

– На опыте работы в пандемию реанимации какие были выводы сделаны по пациентам?

– Первое – пациент может внезапно ухудшиться. Он может сегодня с тобой разговаривать, у него может быть хорошее насыщение кислородом крови, а через несколько часов этот пациент уже в реанимации – мониторинг, жестко нужно следить за пациентом. Covid не дает расслабиться, надо мониторить пациента постоянно.

Второе – это то, что мы начали к кислороду относиться уважительно, кислород – это на сегодняшний день не единственный, но основной лекарственный препарат для лечения Covid-19.

Вспомните ситуацию в марте-апреле в Италии, когда в Бергамо, в Милане, потом в Нью-Йорке, в Бостоне в Америке не хватало аппаратов ИВЛ. У нас же такой ситуации не было ни на один день. В прошлом году республика в короткие сутки закупила это оборудование, это было очень удивительно для меня, как мы смогли это сделать. У нас ни один пациент не пострадал от того, что он стоит в очереди на аппарат, как в Милане или как в Бостоне ждали пациента, пока он умрет и освободит аппарат ИВЛ.

Люди научились с аппаратами ИВЛ работать. Современный аппарат ИВЛ – это современная машина, которая умно подстраивается под пациента. Можно просто пациенту выключить дыхание препаратом, поставить аппарат, забыть и пойти спать. Современные аппараты подстраиваются под пациента, поддерживают спонтанное дыхание, с современным аппаратом нужно работать круглые сутки. На мой взгляд, респираторная медицина благодаря Covid-19 будет развиваться и развиваться.

Блиц-опрос

– Как вы отдыхаете от работы?

– Как и все. Пытаюсь убежать быстрей с работы и как-то отвлечься, хоть и не всегда это удается, книги, кино, сериалы, «Доктора Хауса» всего пересмотрел. В основном это книги.

– Путешествия?

– Нет, путешествовать не удается. Путешествия сейчас – это только командировки, вот Казахстан удалось посетить в прошлом году, посетить казахских коллег, посмотреть на казахскую медицину, я был очень невысокого мнения о ней. Я почему-то думал, что мы едем туда кого-то учить и помогать. Нет. Мы приехали обменялись опытом с ними.

Все пытаются отвлекаться как-то: семья, собаки, книги – хобби.

– Какие у вас собаки?

– У меня собака джек-рассел, с ней не отдохнешь, поэтому я не бегу домой быстрей с собакой погулять, она сама гуляет.

– Как отдыхают реаниматологи?

– Семьи, семьи, семьи. Если у них нет семьи, то они могут на работе задержаться, мы приветствуем это.

– Какую книгу вы прочитали последней?

– Книгу я не прочитал, я ее еще читаю. Борис Акунин, «История Российского государства» – цикл. Что-то стало интересно. В школе мы изучаем историю немножко неинтересно, нас заставляют, оценки ставят, а с годами интересно становится.

– Какие впечатления от книги?

– Впечатления от этого автора всегда хорошие. Когда я первую книгу прочел «Пелагия и белый бульдог», я тогда попал в Москву. Помню, смотрю – в метро все повально читают или Коэльо – левая половина вагона, а правая половина читает Акунина. И было удивительно, где они эту книжку взяли, в Татарстан еще не завезли, мы немножко отставали тогда. Потом все это тоже появилось.

Впечатление от того, что русский язык очень интересно описан. Почему-то я еще долгое время, к своему стыду, думал, что Акунин – это писатель, который писал во времена Пушкина, в конце XIX века. Только потом я узнал, что это современный писатель, который избрал такой слог интересный, которым описывает русскую действительность, русскую историю.

А что касается Коэльо, я надеюсь, что прошла волна увлечения им. Коэльонизм, к сожалению, очень долго был развит в реанимации и в медицине вообще. Когда люди говорили, если тебе суждено заболеть – заболеешь, вот суждено тебе заболеть от Covid-19 – ты умрешь, не суждено – не умрешь. Нет, это не так! Если тебе помогут и Бог направит тебе клинику хорошую, медицинских работников, средних медицинских работников, санитарок, ты выйдешь достойно и выживешь.

– Чему бы вы хотели в жизни еще научиться?

– Терпению. Его не хватает очень сильно.

Вообще я в детстве всегда хотел научиться рисовать, музыка – вот сейчас жалеешь об этом. Но сейчас здорово, появилось столько курсов, можно записаться и через два месяца научиться рисовать. Возможностей сейчас больше и у молодежи, и у людей моего поколения.

Терпение нужно, мы не умеем терпеть, нам хочется быстрый результат. Реаниматолог хочет быстро заинтубировать больного, на ИВЛ перевести, на следующее утро прийти и увидеть, как ему легче стало, быстро его выписать и сказать – всё, мы справились. К сожалению, это не так, не всегда так. Терпение, всем надо терпение.

И самое главное, нужна коммуникабельность в медицине. К примеру, горизонтальные связи по коронавирусу стали очень хорошие. Взаимодействие по Центральному округу, по Казани, республике. Мы со всеми сейчас общаемся, со многими впервые познакомились.

Медицинское сообщество стало более сплоченным. Это опять же, может быть, не благодаря коронавирусу, а вопреки ему, может быть, не знаю…

«Вентиляция во время Covid-19 — это болезненная интубация, которая проходит в горло и остается там до тех пор, пока вы не выживете или не умрете», — сообщают авторы профиля в Facebook. Как на самом деле выглядит подключение к «искусственному легкому»? Как долго вы лежите под аппаратом ИВЛ и какие возможны осложнения интубации? Мы обсудили это с анестезиологом Зофией Патиной-Гижеёвской.

В последние дни пост в профиле Facebook «Что это за болезнь» был очень популярен в социальных сетях.Авторы подробно описывают, как выглядит интубация пациента, подключенного к аппарату ИВЛ. Описание резкое и было написано в целях предупреждения тех, кто не соблюдает правила безопасности, связанные с пандемией коронавируса.

Информация для тех, кто не понимает, что значит быть в респираторе, но хочет воспользоваться возможностью выйти на улицу без маски. Это не кислородная маска, которую надевают на рот, когда пациенту удобно лежать и читать журналы.Вентиляция во время Covid-19 — это болезненная интубация, которая проходит в горло и остается там до тех пор, пока вы не выживете или не умрете.

Больной слышит все, что говорят вокруг него, поэтому, если персонал говорит о смерти, больной впадает в панику. Если уменьшить количество седативных средств, пациент впадает в панику, потому что не может дышать, говорить или, в его случае, двигаться. Когда начинают снижать дозы обезболивающих, больной молчит в голове, но не может издать ни звука.После того, как эти дыхательные трубки удалены, это все равно неприятно. Трахея теперь может заменить аппарат ИВЛ, но больной по-прежнему не может ни говорить, ни есть без трубки, читаем в посте в профиле «Что это за болезнь?»

Поэтому мы спросили анестезиолога Зофию Патыну-Гижейовскую, так ли на самом деле выглядит интубация на аппарате ИВЛ и какие могут быть осложнения.

В разделе HelloZdrowie вы найдете продукты, рекомендованные нашей редакцией:

Resistance

Naturell Immuno Hot, 10 пакетиков

14,29 зл.

Immunity, Good Aging, Energy, Mama, Beauty Set with a a a Маркт, 30 саше

139.00 PLN

Сопротивление

Уровка

Naturell Uromaxin + C, 60 таблеток

15.99 PLN

Иммунитет, хорошее старение, энергия, красота

WIMIN набор с вашим микробием, 30 саше

139. 00 PLN

Иммунитет

Estabiom Junior, Пищевая добавка, 20 капсул

28,39 PLN

Как выглядит интубация респиратором?

Интубация — это медицинская процедура, при которой пластиковая трубка вводится в трахею с помощью ларингоскопа.Он позволяет дышать пациентам, которые не могут делать это самостоятельно.

Человек должен находиться в контакте с этой газовой смесью, нагнетаемой респиратором в легкие через одну трубку. У взрослого человека используется трубка около 1-1,5 см. Вы вводите его через рот или нос, он проходит через нижнюю часть горла и его конец находится в трахее, — говорит анестезиолог.

Он также добавляет, что человек, подключенный к респиратору, фактически не может говорить или есть сам по себе.

Человек под респиратором не может шуметь. Это могут быть только нечленораздельные звуки, но не более того. Мы можем говорить, потому что наши голосовые связки двигаются в гортани. Вставляя трубку, которая соединяет вентилятор с одной стороны и дыхательные пути пациента с другой, мы делаем их постоянно открытыми, расширенными и неспособными двигаться, объясняет он.

Как давно вы подключены к аппарату ИВЛ?

Сколько времени пациент должен находиться на аппарате ИВЛ?

Продолжительность пребывания пациента на аппарате ИВЛ зависит от состояния его здоровья.Иногда это занимает часы, иногда дни или недели. Мы никогда не знаем до конца, как долго ему потребуется помощь с дыханием, — говорит наш специалист.

Эксперт также отмечает, что в случае с пациентами с Covid-19 большинство нуждающихся в респираторной поддержке — это люди, у которых ранее были сопутствующие заболевания.

У пациентов, подключенных к аппарату искусственной вентиляции легких в случае коронавирусной инфекции, чаще всего уже есть другие заболевания легких. Их работоспособность и способность дышать гораздо более ограничены, чем у здоровых людей.Если есть воспалительный процесс из-за Covid-19, у кого-то легкие перестают работать вообще, у кого-то уже плохо работают, поэтому им нужен респиратор. Но как долго это зависит от состояния их легких. Если бы эти легкие уже были повреждены основным заболеванием и не функционировали на 100%, этот процесс мог бы быть очень долгим. Также может случиться так, что у этих людей вообще невозможно отключить аппарат ИВЛ. Также следует помнить, что у каждого из нас заболевание протекает по-разному.

Обезболивающие и седативные препараты для пациентов на ИВЛ

Авторы профиля в Facebook «Что за болезнь» рассказывают, что пациенты, подключенные к ИВЛ, получают обезболивающие и седативные препараты.Они объясняют, что не могут самостоятельно двигаться, говорить или дышать, поэтому впадают в панику. Их также часто вводят в фармакологическую кому.

Больным в первую очередь нужны обезболивающие. Часто также для того, чтобы они чувствовали себя комфортно, а на самом деле ничего не чувствовали, им постоянно вводят снотворное. Он вызывает у них фармакологическую кому. Его вводят для того, чтобы пациент спал в самый трудный период, — объясняет Патына-Гижеёвска.

Питание больного, подключенного к аппарату ИВЛ

Больной, легкие которого работают благодаря аппарату ИВЛ, длительное время не может самостоятельно принимать пищу.Поэтому ему также необходимо питание, которое можно подключить к больному двояко.

У больного человека должна быть энергия, чтобы поддерживать свои органы в хорошем состоянии и быть в состоянии вообще выжить. Мы даем ему эту энергию в виде питания. Если больной находится на искусственной вентиляции легких, ему необходимо парентеральное питание, вводимое внутривенно через капельницу или внутрижелудочно через зонд. И это вторая трубка, которую мы видим снаружи.Какой метод питания мы выбираем, зависит от состояния пациента, — говорит Патына-Гижеёвска.

Длительная респираторная терапия также сочетается с использованием других мер, таких как, например, катетер.

Давайте добавим еще одну трубку в желудок для порядка, через нос или через кожу для жидкой пищи, липкий мешок вокруг ягодиц для сбора диареи, катетер для сбора мочи, трубка для жидкости и лекарств, артериальный катетер для контроля артериального давления, который полностью зависимости от точно рассчитанных доз вводимых препаратов - читаем в посте в профиле "Что это за болезнь".

Пробуждение от фармакологической комы и сознание

Патина-Гижейовска также объясняет, что некоторые пациенты, подключенные к аппарату ИВЛ, находятся в сознании.

Дети чаще впадают в фармакологическую кому, поскольку контакт с ними затруднен. С респиратором не взаимодействуют, изо всех сил стараются дышать сами. С другой стороны, взрослый пациент, у которого длительное использование респиратора, в какой-то момент прекратил прием снотворных.Контакт с ним есть, но он пока не может дышать, — добавляет эксперт.

Пробуждение от фармакологической комы тоже не похоже на кино. Пациент не восстанавливает все функции сразу. Это происходит медленно.

В ситуации пробуждения от фармакологической комы количество раздражителей, достигающих больного, увеличивается в любой момент. Все функции также возвращаются в некотором порядке. До полного пробуждения не проходит ни мгновения, ни дня.Сначала больной не реагирует, на следующий день начинает реагировать на голос, пытается открыть глаза. Кроме того, он, безусловно, чувствует боль и дискомфорт. Она испытывает сильную тревогу, потому что находится в незнакомом ей месте, в ситуации, которую часто не понимает, не может ничего сказать, не может пошевелить конечностями, — объясняет анестезиолог.

Осложнения после интубации с помощью аппарата ИВЛ

После нескольких недель лежания на аппарате ИВЛ может возникнуть множество осложнений.Чаще всего у больных возникает боль в горле, охриплость или затрудненное глотание, которые достаточно быстро проходят. Также могут быть различные травмы рта или гортани или даже повреждение голосовых связок.

Респиратор — искусственное изделие, которое не дышит, как мы, поэтому может вызвать массу осложнений. Однако у большинства пациентов не возникает никаких проблем после прекращения ИВЛ, если они были здоровыми пациентами до включения ИВЛ и были включены в лечение по воспалительным или травматическим причинам.С другой стороны, остальные очаги могут усилить изменения, поражающие легкие, которые уже повреждены основным заболеванием, — поясняет эксперт.

Кроме того, пациент, который лежит в одном положении в течение нескольких недель, также значительно ослабевает. У него нет сил идти одному.

Если пациент находится в фармакологической коме, например, 3 недели, он также проходит реабилитацию. Его мышцы вынуждены работать, но это не та работа мышц, которую мы делаем, когда ходим или что-то делаем.Несмотря на такую ​​реабилитацию, мышечная сила значительно ослабла, — поясняет анестезиолог.

Когда пациент сможет говорить после искусственной вентиляции легких?

Как объясняет Патына-Гижеёвска, все зависит от организма пациента.

Через день-два после снятия респиратора некоторые люди начинают говорить. Другие не могли ничего сказать в течение нескольких недель. Тогда мы говорим, что их струны парализованы, потому что они все время находятся в одном положении, они не двигаются.Тогда необходима соответствующая реабилитация, например, с помощью логопеда. Как правило, через некоторое время сила этих мышц возвращается. Однако конкретных сроков для этого нет. Это зависит от многих факторов, в том числе от того, как долго больной был подключен к аппарату искусственной вентиляции легких, а также от силы и свойств организма, — говорит эксперт.

Коронавирус - пандемия продолжается

Во время курортного сезона многие из нас делают небольшой перерыв в соблюдении правил безопасности. Другие тоже устали от пандемии, которая длится уже несколько месяцев.Третьи привыкли к ним и уже не впечатляются растущим числом пациентов. Однако стоит помнить, что коронавирус не берет отпуск.

Ваш ребенок, супруг или родитель страдает от одиночества в больнице. Жертвы не ограничиваются незнакомцами. Когда вы решите без масок толпиться у входа в только что открывшиеся магазины, чтобы совершить какую-то не относящуюся к делу покупку, или посетить очередное скопление людей, спросите себя, стоит ли всю жизнь знать, что ваш ребенок страдал или, возможно, умер в одиночестве.

Кто-нибудь хочет попробовать все это? Оставайтесь дома и надевайте маску, когда выходите на улицу! Быть безопасным! - призывают авторы профиля "Что это за болезнь?"

Мы рады присоединиться к этому призыву. Многие люди переносят коронавирус бессимптомно. Однако, как вы или кто-то из вашей семьи справитесь с этим, на самом деле неизвестно. Вы можете провести 3 недели, не подозревая об инфекции, или еще лежать под респиратором..

Информация для тех людей, которые не понимают, что значит быть под респиратором, но хотят воспользоваться случаем... Mittwoch, 5.август 2020 г.

Содержание веб-сайта предназначено только для информационных целей и не является медицинской консультацией. Помните, что при любых проблемах со здоровьем необходимо обязательно обратиться к врачу.

1. Ахмад Айяд был здоров, подтянут и в форме. Все изменилось за одну неделю. Он был так измотан, что у него не было сил подняться по лестнице. Когда появилось больше симптомов, он с беспокойством отправился в больницу .
2. Ахмад дал положительный результат на COVID-19. Его состояние ухудшилось, и он почти месяц дышал с помощью респиратора .
3. "Люди ведут себя так, будто вирус исчез.Это неправда. Носите маски, не собирайтесь большими группами, берегите себя и окружающих. Отнеситесь к этому серьезно"

Молодой, здоровый с COVID-19

40-летний Ахмад Айяд был в лучшей форме в своей жизни. Он весил менее 100 кг, был подтянут, подтянут и здоров. Когда мужчина внезапно очнулся в больнице с трубкой в ​​горле, он был сбит с толку и не понимал, что происходит. Первая мысль, которая приходит ему в голову, — сколько времени прошло с тех пор, как вы в последний раз кормили свою собаку.

Айяд заразился коронавирусом SARS-CoV-2 и оставался в фармакологической коме в течение 25 дней. Врачи спасли ему жизнь. Спустя два месяца мужчина все еще борется с последствиями болезни. Его тело изменилось до неузнаваемости, повреждены легкие и сердце. Иногда он все еще запыхался.

В интервью CNN Айяд обратился к тем, кто игнорирует ордера на ношение масок, отвергает все рекомендации общественного здравоохранения, а также к тем, кто чувствует себя непобедимым и считает, что коронавирус их не затронул.

"Я очень беспокоюсь, что люди относятся к этому так легкомысленно. Я был болен, я выжил и до сих пор нахожусь в ужасе", - сказал он. Как коронавирус изменил жизнь молодого, здорового и подтянутого мужчины?

Коронавирус атакует и молодежь

Айяд вел очень активный образ жизни. Он участвовал в марафонских гонках, бегах с препятствиями, играл в баскетбол и занимался боксом.Неудивительно, что он был в очень хорошей форме. За одну неделю все изменилось. Подъем по лестнице оказался непосильным усилием. У Айяда не было сил готовить, разговаривать, водить машину. Он был подавлен истощением.

Затем появились кашель и чихание, за которыми последовала лихорадка и полная потеря энергии, отсутствие аппетита и затрудненное дыхание. 40-летний мужчина думал, что заразился гриппом, но один из его друзей, обеспокоенный состоянием Айяды, уговорил его лечь в больницу.15 марта у Айяды был подтвержден коронавирус SARS-CoV-2. Тест на грипп тоже положительный.

Состояние Айяды продолжало ухудшаться - мужчине требовалась помощь с дыханием. Его также перевели в больницу Джона Хопкинса в Балтиморе. Большинство пациентов на ИВЛ впадают в кому. Айяд был третьим пациентом в больнице, у которого диагностировали COVID-19, и первым, кому потребовалась респираторная помощь.

Через 25 дней врачи вывели Айяда из комы. Сначала он был растерян и напуган. Он не знал, кто присматривал за его собакой. Врачи не знают, почему молодой, крепкий и здоровый мужчина так сильно заразился, но, как признает доктор Сандра Заех, присматривавшая за Айядом в больнице, могут быть факторы, которые мы до сих пор не до конца понимаем.

После выписки из больницы Ахмад все еще должен был находиться на карантине в одиночестве.Еще набираюсь формы.

Тяжелое течение COVID-19 оставляет неизгладимые следы

Айяд вспоминает о своем происхождении в интервью CNN после почти двух месяцев восстановления. После почти месяца отказа от твердой пищи ему пришлось заново учиться есть. Она прекрасно помнит свой первый прием пищи - яблочное пюре.

Вернуться к обычному питанию было не просто проблемой. Айаду пришлось заново учиться говорить и ходить.Неделями от каждого движения у него перехватывало дыхание и заставляло сердце биться чаще. Мужчина был настроен решительно. 22 апреля, когда он наконец выписался из больницы, он весил на 27 килограммов меньше, у него был тромб в левой руке и повреждены сердце и легкие.

Мужчина очень хорошо поправляется. Он вернулся к боксу, тренировкам по баскетболу и надеется вскоре снова пробежать марафон. Все-таки его беспокоит то, что происходит в мире на фоне коронавируса,

"Люди ведут себя так, будто вируса больше нет.Это неправда. Носите маски, не собирайтесь большими группами, берегите себя и окружающих. Отнеситесь к этому серьезно. Это не шутка. Вирус может убить вас, даже если вы думаете, что здоровы и невосприимчивы. Это не так», — сказал Айяд CNN.

Редакция рекомендует:

1. В США может быть до 80 раз больше людей, зараженных коронавирусом. Врачи ошиблись?
2. Более 500 000смертей от пандемии коронавируса
3. Пандемия коронавируса ускоряется. 10 миллионов человек инфицированы во всем мире

• «Беспомощность была худшей».Дорота находилась в коме 38 дней. После COVID-19 ей пришлось заново учиться дышать, говорить и ходить

  Она так много помнит о том дне, что ей стало не по себе, не по себе. Она нормально работала, принимала пациентов, разговаривала. Вернувшись домой, у нее поднялась температура. Свыше 40...

  Паулина Войтович
• Фармакологическая кома - что это такое? Как вводят больного в фармакологическую кому? [ОБЪЯСНЯЕМ]

  Фармакологическая кома — состояние глубокого наркоза, в которое пациента вводят намеренно, чтобы не чувствовать боли.Как проходит этот процесс? В чем...

  Татьяна Наклицкая
• Разговаривает ли больной в коме? Интервью с директором "Будзика" Эвой Блащик

  7-летняя Люция попала в аварию, играя в саду.Резьба по камню разбила ей голову, оставив синяк в легких. Если бы не мой 12-летний брат...

  Эдита Бжозовска | Онет.
• проф.Максимович: Я мог бы попытаться вывести Генека Лоску из комы

  Время оказания помощи пациенту после инсульта составляет около 4,5 часов. Генек Лоска прооперировали только через 11 часов. Пока что он не очнулся от...

  Халина Пилонис | Редакция Медонета
• Женщина в коме родила ребенка.«Мы говорим о чуде»

  24-летняя Виолетта была на 14-й неделе беременности, когда машина, за рулем которой она находилась, врезалась в дерево. Потом получила черепно-мозговую травму, до сих пор не пришла в сознание...

  ТВН24
• Виолетта с момента аварии находилась в коме, теперь она стала мамой.«Мы говорим о чуде»

  24-летняя Виолетта была на 14-й неделе беременности, когда машина, за рулем которой она находилась, врезалась в дерево. Потом получила черепно-мозговую травму, до сих пор не пришла в сознание...

• Разбудит ли следующий медицинский эксперимент дочь Евы Блащик?

  Актриса не сдается.Она снова решила поучаствовать в медицинском эксперименте по пробуждению своей дочери, находившейся в коме 20 лет. В возрасте 6 лет Ола Янчарска ...

  Халина Пилонис | Онет.
• Девушка находилась в коме, у нее была дыра в черепе.Сегодня она говорит, и она будет ходить

  Лаура Копач чуть не умерла, играя во дворе. Она упала на вилы и уперлась в них головой. Железо прилипло к мозгу. Сегодня, после нескольких месяцев лежания в ...

  Дорота Прзерва | Онет.
• Они вышли из комы, они смогут говорить.Синтезатор речи в "Будильнике" для взрослых

  Они в сознании, но "заперты" в теле. Они не разговаривают, они не могут двигаться. Теперь они смогут общаться с родными и врачами - клиника для взрослых «Будильник» в ...

  Агнешка Либудька | ПАП
• Мужчина пришел в сознание после 15 лет комы

  35-летний мужчина уже 15 лет находится в вегетативном состоянии.Благодаря имплантации в грудь стимулятора блуждающего нерва он частично пришел в сознание...

  Ивона Дудзик | Онет.

Фармакологическая кома: когда применяется и как долго? Показания

Фармакологическая кома — это бессознательное состояние, в которое врачи вводят пациента с помощью лекарств. Проверьте, каковы показания к фармакологической коме и как проводится лечение.

Фармакологическая кома — это бессознательное состояние, в которое врачи вводят пациента с помощью лекарств. Цель состоит в том, чтобы защитить и контролировать динамику давления в головном мозге.Речь также идет о снижении потребности мозга в кислороде до минимума, чтобы организм мог экономить энергию для поддержания необходимых функций организма: сердцебиения, кровообращения, дыхания, поддержания постоянной температуры тела. Выяснить, каковы показания для введения больного в фармакологическую кому, что чувствует больной в фармакологической коме и как функционирует память при фармакологической коме.

Фармакологическая кома - показания

Больных вводят в фармакологическую кому после травм, особенно после травм головного мозга, в ситуации, когда имелись обширные полиорганные повреждения и в условиях выраженной сердечно-дыхательной недостаточности.Фармакологическая кома призвана «разгрузить» головной мозг и ускорить его регенерацию, устранить рефлексы, которые затрудняли бы проведение интенсивного аппаратного лечения (например, ИВЛ), а также уменьшить восприятие боли и затормозить выработку гормон стресса.

Показания для введения пациента в фармакологическую кому включают:

• тяжелая черепно-мозговая травма;
• менингит;
• серьезные полиорганные травмы;
• обширные ожоги;
• тяжелая сердечно-дыхательная недостаточность при: инфаркте, эмболии, отеке легких, тяжелой пневмонии;
• хронических болевых состояний, которые нельзя контролировать с помощью лекарств;
• длительный, опасный для жизни припадок.

Фармакологическая кома вызывается анальгетиками, обычно пропофолом или барбитуратами, вводимыми внутривенно с помощью инфузионного насоса, в так называемых непрерывная инфузия. В этой ситуации также необходимо ввести обезболивающие, чтобы убедиться, что пациент не чувствует боли. В случае продолжительной комы назначают лекарства для расслабления мышц дыхательной системы, чтобы можно было контролировать дыхание с помощью аппарата ИВЛ.

Фармакологическая кома - что чувствует больной?

Одним из пациентов, описавших свои воспоминания о фармакологической коме, был покойныйЯн Сандорски, профессор юридических наук из Познани, который в 2011 году был введен в фармакологическую кому из-за дыхательной недостаточности после пневмонии. Галлюцинации, сопровождавшие больного, были не тонкими впечатлениями, а реалистическими выдуманными видениями с ярко очерченными криминальными сюжетами: автомобильная авария, перестрелка на роскошном пассажирском теплоходе, больничные эксперименты прямо из фильма ужасов.

«Эти галлюцинации отличались от обычных снов тем, что во время пробуждения, а также после него я был уверен, что мои фантазии были реальностью.Моей семье пришлось приложить немало усилий, чтобы исправить меня от ошибки и убедить в том, что часто запечатленные в моей памяти драматические сцены — вымысел», — писал проф. Ян Сандорский в статье под названием «Сны, сопровождающие фармакологическую кому», опубликованные в медицинском журнале Anestezjologia i Ratownictwo.

Сходными впечатлениями поделилась Катрин Шмид, немецкая писательница, впавшая в фармакологическую кому после кровоизлияния в мозг: «Мечты и реальность смешались воедино.Сегодня я думаю, что это были просто сны, но они запечатлелись в моей памяти так, как если бы они были на самом деле», — сказала Катирин Шмидт в интервью для tagesschau.de.

Фармакологическая кома - как долго?

Пациент обычно находится в фармакологической коме от нескольких дней до двух недель. Содержание больного в фармакологической коме более месяца встречается редко. Предполагается, что безопасный период применения фармакологической комы составляет шесть месяцев. По истечении этого времени возрастает риск смерти мозга.

Кома - состояние потери сознания

Кома - состояние глубокого длительного нарушения сознания, при котором больной остается неподвижным и не реагирует на внешние раздражители. Человек в коме кажется спящим, но не просыпается.

Немаловажное значение для организма имеет действие анальгетиков, снижающих артериальное давление, что приводит к ишемии других органов. Температура тела снижается, происходят метаболические изменения.Длительное лежачее положение увеличивает риск пролежней, контрактур и атрофии мышц.

Выход из фармакологической комы заключается в прекращении приема анестезирующих препаратов. После того, как у пациента восстановились рефлексы, оценивают, в частности, следующее: состояние сознания, неврологический дефицит и функционирование памяти.

См. также

Источник: К.Ciszowski, A. Miętka-Ciszowska «Токсическая и фармакологическая кома Нейротоксикологические аспекты общей анестезии», Przegląd Lekarski 2013/70/8; biotechnologia.pl; Дж. Сандорски «Рожения, сопровождающая фармакологическую кому», Anestezjologia i Ratownictwo 7/2013.

Кома: причины, симптомы, лечение, выход из комы

Кома — это состояние бессознательного состояния, при котором пациенты в коме не реагируют на раздражители, не проявляют спонтанных рефлексов или вербального контакта. Кома может развиться в результате травмы головы, что происходит более чем в 50 процентах случаев. случаях, но и в результате отравления наркотиками или психоактивными веществами. Кома может быть следствием осложнений сахарного диабета и недостаточности некоторых органов.Состояние может длиться в течение нескольких дней, недель или многих лет.

Кома — состояние глубокого длительного нарушения сознания, при котором больной остается неподвижным и не реагирует на внешние раздражители. Человек в коме кажется спящим, но не просыпается.

У здорового человека за поддержание состояния сознания отвечают сложные структуры нервной системы, в том числе ретикулярная формация, расположенная в стволе и продолговатом мозге.Именно внутри него вырабатываются электрические импульсы, которые передаются в разные отделы головного мозга и держат его в напряжении. Повреждение этой чрезвычайно важной структуры вызывает нарушения сознания. Это может произойти в результате случайной травмы или отравления токсинами, либо в результате тяжелых осложнений некоторых заболеваний.

Существует множество состояний нарушения сознания различной степени тяжести, включая делирий, болезненную сонливость и туман.Кому не следует путать с окклюзионным синдромом или с вегетативным состоянием, одним из осложнений комы. В вегетативном состоянии больной не в сознании, но в отличие от комы у него сохранены рефлекторные реакции.

Что такое фармакологическая кома?

Фармакологическая кома – метод лечения, заключающийся в отключении функций головного мозга, отвечающих за восприятие внешних раздражителей. Это называется управляемая кома, которую вызывают с помощью специальных препаратов.

Причины комы

Кома может быть вызвана непосредственным поражением головного мозга (мозговой ткани) или системными нарушениями, влияющими на функционирование нервной системы.

Помимо черепно-мозговых травм и повреждений головного мозга частой причиной комы является отравление токсическими веществами, например наркотиками, алкоголем или тяжелыми металлами.

Общие причины комы:

• травмы, поражения, энцефалиты;
• нарушения обмена веществ;
• осложнений сахарного диабета;
• отравление наркотиками;
• субарахноидальное кровотечение;
• супратенториальные и субтенториальные изменения;
• ходов;
• опухоль головного мозга;
• абсцесс головного мозга;
• печеночная недостаточность;
• почечная недостаточность;
• гипотиреоз;
• надпочечниковая недостаточность;
• нарушения сердечного ритма;
• психические расстройства;
• эпилепсия;
• инфекционные болезни.

Кома может быть вызвана ишемией/гипоксией, которая обычно вызывает обширное двустороннее поражение коры головного мозга, гиппокампа, миндалевидного тела и таламуса.

сколько длится кома?

Состояние нарушенного сознания может длиться дни, недели и даже несколько десятков лет. Исключение составляет фармакологическая кома, в которую больного вводят намеренно на срок до полугода.

Симптомы комы

Кома не дает характерных симптомов, суть ее заключается в отсутствии реакции на раздражители, отсутствии спонтанных движений, отсутствии рефлексов, отсутствии вербального контакта.

Кома может иметь разную глубину, которая определяется т.н. Шкала Глазго. Степень прогрессирования определяют по наблюдению за зрачковыми рефлексами, артериальным давлением, дыханием, пульсом и температурой тела.

На основании баллов по шкале Глазго:

• открытие глаз: по шкале от 1 до 4
• словесный контакт: по шкале от 1 до 5
• двигательные реакции: по шкале от 1 до 6

При состояниях глубокой комы отсутствие рефлексов (арефлексия), широкие зрачки не реагируют на свет.Все рефлексы угнетаются, сохраняется только дыхание, и в этом состоянии мозг может управлять сердцем и дыханием. Бывает, однако, что приходится интубировать и искусственно поддерживать дыхание, что называется крайней комой.

При менее глубоких состояниях возможны примитивные реакции на болевой раздражитель, зрачковая реакция также сохранена, часто присутствует симптом Бабинского, т. е. рефлекторное выпрямление пальца стопы с тыльным его сгибанием при раздражении кожи латерально-нижней поверхность стопы.

Лечение комы (пробуждение)

Шансы на пробуждение зависят в основном от вызвавшей его причины, а также от продолжительности комы. Чем дольше длится кома, тем хуже прогноз для пробуждения. Это период, когда все мозговые процессы замедляются, поэтому чем дольше он длится, тем больше повреждений головного мозга он вызывает, что также приводит к гибели нервных клеток.

Жертвы несчастных случаев с частичным повреждением головного мозга обычно чаще просыпаются.Коматозные состояния, возникающие в результате длительной гипоксии головного мозга, возникающей, например, после тяжелых отравлений, затоплений и кровоизлияний в мозг, имеют худший прогноз.

Весь процесс выхода из комы основан на частой стимуляции головного мозга и всего тела поступающими импульсами, которая сочетается с физической реабилитацией и мультисенсорной стимуляцией - музыкотерапией или терапией вкуса.

Пациентов, находящихся в состоянии фармакологической комы, можно вывести из спящего режима в любое время, прекратив прием препаратов, вызывающих фармакологическую кому.

Находятся ли пациенты в коме в сознании?

Принято считать, что люди в коме не чувствуют, не слышат и не понимают. Однако врачи утверждают, что это происходит только в первый момент посттравматического шока, тогда к больному начинают поступать тактильные или слуховые импульсы, которые он регистрирует и понимает, но не в силах на них реагировать. Интересные результаты исследования представили Борис Кочубей и др., которые использовали для своих исследований вызванные потенциалы (ВП).Они показали, что больные в коме обладают способностью обрабатывать различные данные из окружающей среды, у них есть способность реагировать, например, на собственное имя.

См. также

Источник: mp.pl;

Доктор Константин Шулджинский: Ужасное одиночество под респиратором

Каково быть подключенным к аппарату искусственной вентиляции легких?

Константин Шулджинский, доктор медицинских наук, заведующий Центром экстракорпоральной терапии Университетской клиники в Кракове: Это определенно неприятно. Я знаю это из сообщений о пациентах, у которых передача была нарушена лекарствами, вызывающими ретроградную амнезию. Под респиратором вы одиноки и полностью зависите от окружающих, что тоже причиняет большие страдания.Трубка, которая соединяет его с аппаратом ИВЛ, проходит через горло и трахею, вызывая кашель, а у некоторых пациентов очень трудно регрессировать рвотные позывы и слюнотечение. Вы не можете ни есть, ни глотать слюну, в ваше тело вставлено множество катетеров, проводов и электронных устройств, и вы обречены помогать другим. Человек находится в совершенно незнакомой среде, в окружении инопланетных, постоянно меняющихся людей в «космических» скафандрах, и вишенкой на торте всех этих бед является то, что он не может связаться со своими близкими.

Семьи не госпитализируют в отделение интенсивной терапии из-за опасений заражения?

Средств индивидуальной защиты едва хватает медицинскому персоналу, поэтому мы не можем поделиться ими с семьями. Для меня это морально сложно, потому что пациент должен иметь право быть со своими близкими в моменты, которые могут быть для них последними.

Как часто эти пациенты не спят?

При подключении к аппарату ИВЛ - введении интубационной трубки, соединяющей аппарат ИВЛ с дыхательной системой - пациент должен спать.Речь идет о герметичности связи между аппаратом ИВЛ и дыхательной системой и контроле над тем, что происходит с легкими, какой объем воздуха мы даем, сколько кислорода даем и т. д. Если больной находится в тяжелом состоянии, мы не можем пусть дышит сам. Во-первых, потому что дыхание – это совсем не маленькое усилие и у человека с выраженной дыхательной недостаточностью работа диафрагмы и межреберных мышц потребляет много кислорода. С другой стороны, мы используем настройки аппарата ИВЛ, которые имеют мало общего с физиологией и могут вызвать сильный дискомфорт, например.значительное удлинение вдоха, во время которого в кровь поступает больше кислорода – больной хочет выдохнуть, а аппарат ИВЛ не позволяет ему это сделать.

Чтобы повысить комфортность больного, улучшить его безопасность и в то же время несколько ускорить лечение, мы вынуждены ввести его в аналгоседацию, не очень правильно, но более четко называемую фармакологической комой. По мере улучшения его состояния мы можем постепенно уменьшать количество снотворных и обезболивающих. Чтобы пациента окончательно отключили от аппарата ИВЛ, он должен быть в сознании и дышать самостоятельно.Несмотря на то, что больной приходит в сознание, первые дни часто забываются. В данном случае это благотворно, так как пребывание в реанимационном отделении (ОРИТ) сопряжено с физической болью, но и с ощущением полной недееспособности, объективации, осуждения на милость и бесчестие других. У человека в таком состоянии нет сил двигаться, из-за чего возникают пролежни. А забота о физиологических потребностях связана с сильным чувством стыда и душевным дискомфортом.

Правда ли, что аппарат ИВЛ может повредить легкие?

Респиратор переворачивает физиологию дыхания с ног на голову.Иногда я говорю своим студентам, что это устройство, которое преобразует электричество в механическую энергию, которую оно доставляет в легкие. Если мы дышим нормально, наши альвеолы ​​связаны с внешним миром через бронхи, рот и нос. С другой стороны, дыхание состоит в том, что мышцы напрягаются и вызывают отрицательное давление в грудной клетке, которое засасывает воздух извне, а затем, когда они расслабляются, грудная клетка за счет своей упругости спадает и воздух, при очень слабое сопротивление, убегает наружу.Аппарат ИВЛ работает по принципу положительного давления, и для того, чтобы нагнетать воздух в легкие и удерживать его там, нам необходимо поддерживать давление, в несколько десятков раз превышающее предсказанное природой. Это не остается безнаказанным. При поражении легких значительная часть их поражена инфильтратом. Представим губку, которую мы кладем на край ванны, предварительно намочив ее. Такая губка выглядит совсем иначе, чем сухая – легкая, упругая, с большим объемом. Когда мы намокнем, нижняя часть губки будет полностью разрушена.То же самое происходит и с легким, вовлеченным в болезненный процесс, — оно полностью спадается и нагнетать воздух в эту его часть невозможно. Таким образом, существует риск того, что объем воздуха, подаваемый вентилятором, будет слишком большим по сравнению с объемом легких, которые остались здоровыми. Есть поражение легких. Чем более запущено заболевание, тем меньше часть легких, в которую мы можем давать воздух и кислород. Чем больнее человек, тем больше ему вредит респиратор.

Сколько умирает пациентов с Covid-19, находящихся на искусственной вентиляции легких?

Это зависит от состояния, в котором они принимаются.Когда нам удавалось принимать больных несколько преувеличенно, в лучшем состоянии, чем сегодня, выживаемость была 60-90%. Сегодня ситуация значительно ухудшилась, когда мы помещаем в реанимацию пациентов, которым срочно требуется аппарат ИВЛ. В первых отчетах из Китая говорилось, что выжил только один из 10 пациентов с Covid-19, подключенных к аппарату искусственной вентиляции легких. У нас немного лучше - выживает более-менее половина, хотя большинство больных отягощены другими заболеваниями, как правило, пожилого возраста.

Суд по правам человека разрешил врачам отключить от аппарата

Европейский суд по правам человека в Страсбурге разрешил отключить пациента от аппарата, который поддерживал его жизнь в течение многих лет.Винсент Ламберт был таким с тех пор, как семь лет назад попал в аварию. Однако отключение от квартиры произойдет не скоро из-за французских юридических и медицинских процедур.

Один из адвокатов матери больного, который хочет, чтобы врачи искусственно поддерживали ему жизнь, раскритиковал решение, принятое в Страсбурге, поскольку, по его мнению, приговор оставляет беззащитных пациентов на произвол судьбы.Он заверил, что адвокаты и их клиент не позволят каким-то, как он выразился, «черно-белым халатам» приговорить Винсента Ламберта к смерти. Он добавил, что они не допустят убийства невиновного человека. По его словам, борьба за него только начинается.

Жена пациента Рэйчел говорит, что ее муж никогда бы не хотел, чтобы ему искусственно поддерживали жизнь.Аналогичную позицию представляет врач, много лет ухаживающий за пациентом. По его мнению, решение, принятое в Страсбурге, — это маленький шаг для Винсента Ламберта и его жены на пути к отключению пациента от аппаратов жизнеобеспечения, но также — по его мнению — большой скачок для человека, гуманизма и медицины. Более 1000 пациентов находятся в такой же ситуации, как Винсент Ламбер во Франции.

Уже шести пациентам после Covid-19 пересадили легкие в Силезском центре болезней сердца в Забже. Первая такая процедура была проведена прошлым летом. По словам врача этого учреждения, доктора хаб. Марек Охман: «У них полностью нарушена функция легких». Все больные — молодые люди в возрасте до 50 лет.

Иллюстративное фото / Лешек Шимански / PAP

Шести пациентам, заразившимся Covid-19, уже сделали пересадку легких в Силезском центре болезней сердца в Забже. Первая такая процедура как в центре Забже, так и в Польше была проведена прошлым летом, . Пациентом был 45-летний работник больницы в Тыхах , у которого Covid-19 вызвал необратимые изменения в легких.

Все дела, которые к нам поступают, самые тяжелые.Это ситуации, когда функция легких полностью повреждена. Эти больные страдают так называемым искусственное легкое или ЭКМО. У нас уже есть 6 таких трансплантаций в нашей команде в Забже, - говорит д-р. Марек Охман, заведующий отделением трансплантации легких с отделениями муковисцидоза, отделения торакальной хирургии и отделения заболеваний легких в SCCS в Забже.

Он добавляет - все пациенты молодые люди, до 50 лет .

Драматическую ситуацию также описал в Facebook dr hab.Михал Зембала, координатор отделения кардиохирургии, трансплантации сердца и легких и поддержки механической циркуляции в Силезском центре болезней сердца.

Более 30 000 новые инфекции. У нас 8 пациентов ЭКМО ВВ, еще одна трансплантация легких после Covid-19, каждый день новые заявки - женщина 30 лет, мужчина 44 года, женщина после родов 30 лет, еще одна женщина 40+... Нагрузки? Сопутствующие заболевания? До этого здоров. Сегодня - еле живой.

Михал Зембала

Доктор Зембала призывает к вакцинации и соблюдению ограничений.

В последние дни было громко сказано о 29-летнем подростке, который провел четыре месяца в больнице из-за коронавирусной инфекции .Он оставался в коме семь недель.

Мои легкие были поражены коронавирусом более чем на 90 процентов. После того, как я проснулся, я не осознавал, что со мной происходит. Я не мог шевелить руками и ногами, и я не мог говорить , - сказал Матеуш Рамбахер в «Диску дня» на Polsat News.

Он утверждает, что его болезнь началась ночью, с температуры 40 градусов. Мужчину трижды проверяли на наличие коронавируса.Первые два результата оказались отрицательными. Это был только третий тест, обнаруживший инфекцию SARS-CoV-2 .

Мужчина поступил в больницу 27 ноября 2020 года и не покидал больницу до 21 марта 2021 года.

Они провели четыре месяца в аду, из которых почти семь недель в коме , сказал 29-летний мужчина.

Состояние мужчины на Рождество было настолько плохим, что врачей определили его для трансплантации легких .При этом у него было две остановки сердца. Из-за того, что его легкие, наконец, начали работать самостоятельно, пациент избежал операции по пересадке в Гданьске.

После 12 недель пребывания в больнице мужчина был интубирован из-за усиливающихся проблем с дыханием. Через две недели его доставили в одну из клиник Вроцлава, где подключили к ЭКМО.

У Матеуша Рамбахера до болезни здорового и спортивного молодого человека коронавирус поразил более 90 процентов.плевать. Чувствительность в верхних конечностях восстанавливалась медленно, в ногах до сих пор полностью не восстановилась. Covid-19, поразив нервы мужчины, вызвал полиневропатию и повреждение бедра. Он еще не полностью восстановил свои легкие.

29-летний сегодня подчиняется всем тем, кто игнорирует применимые ограничения. Я бы рекомендовал отправиться в Атлантический океан, чтобы посмотреть, действительно ли вода падает в космос, потому что, на мой взгляд, это так же абсурдно, как не верить в смертельную болезнь.[...] Если кто-то сознательно заражает других, он убийца , - говорит он.

Минздрав сегодня сообщил о 35 143 новых случаях заражения коронавирусом. Это еще один рекорд с начала пандемии в Польше . Вчера Минздрав сообщил о 34 151 инфицированном человеке.

Только сегодня умерло 443 человека. Из них 125 не имели т.н. сопутствующие заболевания.

Наибольшее количество новых ежедневных случаев зафиксировано в Мазовии - 5264 и в Силезии - 5095.Наименее в воеводстве Подлясье - 529.

в настоящее время имеется 27 779 коек из 37 084 коек для пациентов с Covid-19. 2730 пациентов нуждаются в респираторах. 842 таких устройства остаются бесплатными.

По прогнозам, на следующей неделе число инфицированных может превысить 40 тысяч.

Если это произойдет, правительство может рассмотреть возможность введения дополнительных ограничений. На этот раз это может означать объявление бедствия и запрет на поездки.

Согласно последнему постановлению правительства, с субботы, 27 марта, по 9 апреля действует запрет на розничную торговлю строительными товарами, предметами для ремонта и мебелью в зданиях площадью более 2000 кв. . кв м Косметические и парикмахерские услуги также будут недоступны. Кроме того, будут закрыты ясли и детские сады. За одним исключением, учреждения должны обеспечивать уход за теми детьми, воспитатели которых принимают непосредственное участие в борьбе с Covid-19.

Смотрите также

• 
  Что делать если сломали нос
• 
  Выпить йод для температуры
• 
  Асло в крови повышен у взрослого
• 
  Выделения с запахом у женщин причины и лечение препараты
• 
  Зачем подмышками растут волосы
• 
  Исследование кала на скрытую кровь что это
• 
  Нехватка воздуха психосоматика
• 
  Симптомы после укуса клеща
• 
  Низкий пульс у пожилых людей что делать
• 
  От чего помогает дыня
• 
  Побочные эффекты от коронавируса